Д.И.: В Минске о событиях на «Граните» узнали в конце прошлого года. Прозвучало почти сенсационное для наших широт сообщение, о том, что порядка 600 работников предприятия написали заявления о выходе из «официального» профсоюза. Что произошло после этого?

О.С.: Поначалу администрация своими силами хотела все это задавить. У нас городок маленький, все друг друга знают, все вместе выросли в одной песочнице, и было дико наблюдать от них эту реакцию, когда они начали валить нас. Но в итоге они сами не справились. И когда благодаря СМИ сор из избы пошел, подключилась вся машина репрессивная. Спецслужб сюда понаехало, команда психологов присутствовала, планерки начинались с обсуждения того как нас давить.

Д.И.: Как только люди вышли из профсоюза?

О.С.: Да. Это всё было уже в декабре.

Д.И.: И действительно было 600 человек написавших заявление?

О.С.: Да там наверно больше написали. Просто понаписывали заявлений может быть и тысяча. Но не все заявления регистрировались, да и многие просто выбрали выжидательную позицию: мол, мы посмотрим, и если что, подключимся. В дело пошло 202 реально, и потом еще 102. По факту 304 получается.

Д.И.: А какие требования изначально выдвигались?

О.С.: Да какие требования?! Мы просто создали профсоюз и больше ничего не требовали. Мы хотели сами решать свои проблемы.

Д.И.: Из новостей складывалось ощущение, что есть некий кризис, рабочие против чего-то протестуют, но их не устраивает официальный профсоюз… и пошло-поехало.

О.С.: Изначально не устраивала заработная плата и, главное, – хамское отношение со стороны руководства.

Д.И.: И как прореагировали власти? Были какие-то уступки?

О.С.: Жестоко. Не было никаких уступок. Только в мае, спустя почти полгода, зарплата была поднята заметно. Но вот сейчас[2] ребята получали расчётные листы, говорят, на миллион-два упала.

Д.И.: Весь 2011 год сообщалось про локальные забастовки, которые продолжались буквально полдня, власти оперативно реагировали, шли на минимальные уступки и решали проблему. В вашем случае у властей не было желания чего-то немножечко добавить, чтобы замолчали?

О.С.: Когда все начиналось, мы до этого друг друга особо не знали. Просто собрались ребята и решили вот это сделать – создать профсоюз. И в этом вопросе никто не шел нам ни на какие уступки: ни власти, ни администрация.

Д.И.: А при такой поддержке просто поменять руководство в существующей профсоюзной организации было невозможно? Такой вариант вообще рассматривался?

О.С.: Нет, все же видели, что тот профсоюз – просто пустое слово. Хотя на тот момент мы не понимали, что такое действительно настоящий профсоюз. Были какие-то представления о Белорусском независимом профсоюзе, и этого было достаточно, чтобы понять, что там что-то менять, в этом «шляпном» профсоюзе смысла нет, что нам нужен независимый профсоюз. Но, что он из себя представляет, мы не знали реально. Начали интересоваться, оказалось, что это объединение работников, которые сами принимают решения, несут за них ответственность, в основе лежит понимание того, что кроме нас наши проблемы никто не решит. Этот профсоюз никогда таким требованиям не отвечал. Профсоюз это путевки, подарки… и всё.

Поэтому вариант работы в существующем профсоюзе даже не рассматривался. Хотя многим из нас предлагали: «Мы же тебя готовили вместо этого председателя», «шляпного» профсоюза…».

Анатолий: Понимаете, это был обман. Им было надо сразу потушить это любыми средствами. И они говорили: «Смотри, сейчас ты станешь вместо Якубовича (бывший председатель профорганизации – прим. Д.И.) и будете все менять там уже, но вы пока выйдете из этого своего профсоюза «независимого»…», – это они просто хотели, чтобы все затухло сразу.

О.С.: Говорили: давайте после нового года, только этот год закончим. Но мы ведь прекрасно понимали, что все это «лапша». Медали уже подготовлены, деньги в конвертах уже подготовлены за работу за год, и руководители, своим неумением взаимовыгодно решать такие вопросы, получается, испортили себе весь 2011 год.

Д.И.: То есть вам все же предлагали войти в руководство профсоюзной организации на предприятии?

Анатолий: Смотрите. Предлагали ему вместо Якубовича, мне вместо Якубовича, еще нескольким человекам – всем вместо Якубовича. Они просто хотели обмануть, чтобы все затихло сразу же, но мы не поверили. Хотя многие поверили или испугались – запугивали детьми, родственниками, ещё чем-то.

О.С.: Но я хочу сказать, что никто сразу по хорошему пути из них не пошёл, не предложил конструктивный диалог, деловой, корректный. Сразу реакция у них была такая: «А, оборзели! Сейчас мы вас!». И до сих пор не было подхода, чтобы: «Ребята, давайте все обсудим нормально». Д.И.: А когда приезжал руководитель области, он с вами вел себя в том же духе?

О.С.: Да, приезжал, встреча историческая была. Я до того момента и не знал кто такой Сумар[3].

Анатолий: Он с нами лично не встречался. Обещали руководство снять, но они только рокировки делают. Всё то же самое. С профсоюзов сняли – начальником «тракторного» (цеха – прим. Д.И) сделали Малевич, которая была начальник по труду и заработной плате, сделали… не по труду и заработной плате.

О.С.: Перевели в другое бюро.

Анатолий: С нами как руководство не шло на контакт, так и не идёт. Они избрали тактику войны. Говорил вчера с одним начальником, он говорит: «Вы же понимаете, что мы вас всё равно поставим в своё русло». Они про это всё думают.

Д.И.: А до этого у вас была какая-то ячейка Свободного профсоюза?

Анатолий: Ничего не было. Лет пятнадцать назад, кажется, была.

Д.И.: То есть это не было протестом, люди просто решили выйти из «официального» профсоюза и сделать свой? А ведь СМИ все же подают это как протест.

О.С.: Просто у всех в мозгах сидит, что профсоюз должен что-то делать, а у нас профсоюз совсем ничего не делает. А раз совсем ничего не делает… Просто надоело это хамское отношение к рабочим: мат на мате у руководителей.

Анатолий: Мы обращались к профсоюзу своему, каждый по-своему обращался – всё бесполезно, одна цепочка. И решили — раз не помогает — выйти.

Д.И.: После информации о массовом выходе из профсоюза и попыток создать независимый профсоюз, пошла информация, о давлении на руководство нового профсоюза. Расскажите, как это было?

О.С.: 10 января звонок мне в семь часов вечера: «Не могли бы вы подъехать в городское отделение милиции?» Я говорю: «Нет проблем». Мы реально не осознавали степень серьёзности ситуации. Подъезжаю – «Здравствуйте, вот на вас заведено дело» – «Какое дело?» – «Вот, проводилась внештатная операция “Пешеход”…» Я сразу позвонил знакомому адвокату, государственному (не знал тогда, что всё это – звенья одной цепи). Она мне дала пару советов, я ознакомился с этой записью, на которой видна только моя машина и больше ничего…

Д.И.: Так в чем вас обвинили?

О.С.: Якобы я не пропустил пешехода с созданием аварийной обстановки. И 14 февраля, на мой день рождения, рассматривалось это дело в ГАИ, лишили прав на полгода. Но, так как я работаю водителем, естественно сразу – пинка с работы. Когда жалобу кассационную подавали, наняли по рекомендации женщину пенсионного возраста – суперский адвокат. Приезжаем в суд, куча доказательств моей невиновности. Судья такой: ну, я видел запись, она меня убедила в том, что ты виновен… А там видна просто моя машина, и всё.

Д.И.: А как быстро вы пришли к идее, обратится за помощью к Белорусским независимым профсоюзам?

О.С.: Сразу же. Мы написали эти заявления, и что дальше делать? Не знаем. И тут парень один подходит ко мне, говорит: «Слушай, там пацан из моей бригады вышел в интернете на сайт профсоюза горняков Беларуськалий». Отправили запрос: помогите, так и так вот. Они буквально через пару дней ответили. Мне все говорят: «Ответили, встреться с ними». Я говорю: «Чего я?» – «Ну, встреться и всё».

Я всегда изначально на людей смотрю, стоит с кем-то сотрудничать или нет. Изначально белорусский независимый профсоюз на слуху, но какие там люди?… И тут читаю их ответ – 10 баллов по шкале системы ценностей! Буквально через несколько дней мне позвонил председатель Белорусского независимого профсоюза, говорю: так и так, хотим пообщаться. Через два дня едем в Солигорск – человек 10 нас туда поехало, – встречаемся с руководством и принимаем решение создавать профсоюз. Вступило сразу 202 человека.

Д.И.: Проходила еще информация, что в связи с вашим увольнением готовится забастовка. Было заявление профсоюза «Гранита», что он готов объявить забастовку, в случае если будут увольнения.

О.С.: Там было написано, что заявляем, в случае невыполнения вышеперечисленных требований: восстановить на работе незаконно уволенных меня и Толяна жену; прекратить дискриминацию по профсоюзному признаку; предоставить помещение для юридического адреса. И было написано, что данные лица – перечислено семь самых злостных людей из администрации предприятия – порочат репутацию республики. В случае невыполнения данных требований будет проведена предупредительная забастовка.

Д.И.: Но забастовки не получилось.

О.С.: Но мы особенно на неё и не рассчитывали. Благодаря этому письму мы вышли на поддержку международного профсоюзного движения. После заявления венесуэльских и других профсоюзов Лукашенко направил сюда делегацию.

Д.И.: Получается, что вы больше на реакцию международного сообщества рассчитываете. А вот как по-вашему, забастовка в ответ на увольнение двух человек – это реально в Беларуси?

Анатолий: Нет.

О.С.: Возможно. Потому что есть такое понятие – итальянская забастовка. Когда ты выполняешь работу только по своим обязанностям, по инструкциям, и производительность труда падает до 60%. И также было сделано в день моего увольнения, когда меня не допустили, на линию не выехало порядка 16 БелАЗов, они выехали только после 12 ночи.

Д.И.: Но это не помогло?

О.С.: Через неделю, наверное, прошел слух, что наша бригада что-то готовит. И на эту субботу было подготовлено 15 водителей БелАЗов из других бригад, в тот день был вызван ОМОН.

Анатолий: Где-то между собой мы что-то такое говорили, и кто-то пустил слух о забастовке. Почему такая реакция была у нашего начальства? Им изначально было сказано: давить, несмотря ни на что. Они и давят несмотря ни на что.

Д.И.: На данный момент, что мы имеем? Есть созданная, но незарегистрированная ячейка независимого профсоюза?

О.С.: Организация независимого профсоюза. Но мы через бухгалтерию начали перечислять взносы в независимый профсоюз.

Д.И.: А руководитель организации, то есть – Вы, на предприятии уже не работает и руководит из подполья…

Анатолий: Всем уже сказали про него: пусть ходит, где хочет, всё равно его никто не возьмёт.

О.С.: Я вчера первый раз с 16 февраля приехал на завод, нужна была справка о заработной плате. Лукашенко наверное столько внимания не получил, сколько я вчера. Захожу, охранница сразу мне: «Стахаевич? Подождите, мне сказали при вашем появлении звонить».

Маразм состоит в том, что мы выросли здесь все вместе, все как-то друг друга знаем, а тут уже всё – преступник. Пока я там был, все подходят: «Давайте, держитесь». Меня эти фразы уже бесят, потому что это не мне надо держаться или Лёне, а нам всем. Я не сделаю ничего один, потому что профсоюз – это не Стахаевич и Дубоносов, а Стахаевич, Дубоносов и ещё полторы тысячи работников – вот это профсоюз.

Поддерживает нас весь «Гранит», морально. Но если кто-то хоть морально поддерживает, есть шанс что этот человек не потерян.

Д.И.: Глядя со стороны, можно сказать, что был такой яркий пиар-ход с массовым выходом из профсоюза, который привлёк всеобщее внимание, возможно, за счет оригинальности. Но уже второй раз вы из профсоюза не выйдете, дальше что остается?

О.С.: Всё, что может каким-либо образом повлиять на улучшение нашей ситуации, всё будем применять. От чего зависит наш успех? Любой успех зависит от того, насколько мы сможем победить этот страх. Для этого надо какую-то информацию людям давать.

Д.И.: Рабочие испытали на себе какой-то прессинг, но из вашего профсоюза не вышли?

О.С.: Никто не писал заявления о выходе, заявления лежат о входе, но многие вступили снова в тот (официальный – Д.И.) профсоюз.

Д.И.: А когда произошёл этот перелом – от начального успеха, к апатии и отступлению?

О.С.: Постепенно. Постоянно руководство вызывает к себе. Например, вызывает: у тебя брат старший, в соседнем цехе, не заберёшь обратно заявление, уволим твоего брата, которому уже 40 лет. Люди не знают, как начальнику ответить. Не надо ему в нашей стране говорить про какие-то законы, потому что он знает – ему дали карт-бланш. Тут всегда надо оперировать системой ценностей – хочешь брать грех на душу? У него такая же семья, как у тебя, у него такие же дети, как у тебя. Только это может зацепить, больше ничего.

Д.И.: В сентябре парламентские выборы. Поскольку, ну мне так кажется, пассивные формы поддержки со стороны наших граждан работают лучше, чем активные – проще высказаться, чем что-то сделать, – вы не думали участвовать?

О.С.: Не думали. Потому что мы перейдём на поле под названием беспредельная политика. Нас там раздавят, как клопов.

Д.И.: Вы думаете, что это спровоцирует совершенно неадекватные действия со стороны власти?

О.С.: Да, однозначно. Во-вторых, у нас есть вышестоящие органы в профсоюзе, с двадцатилетним опытом, если они примут такое решение… Сами от себя мы такие решения принимать не будем. Мы – часть команды. А то, на Хартии написали статейку: «Мы будем бойкотировать», – так заявил Стахаевич. А я не говорил ни про какие бойкоты.

Д.И.: Так с чем сейчас профсоюзный актив связывает надежды на улучшение?

О.С.: Я связываю надежду, только с нами самими. Да никто нам кроме нас не поможет. Каждый же смотрит только с позиции себя. К нему подходит начальник, говорит: я тебя уволю. Скажи ты – мне плевать! Ко второму подходит – а мне плевать! И что тогда? Вот она – сила!

Вот если, к примеру, кого-то уволили. Подходим к начальству – его обратно, иначе «итальяним». Юрадрес признать. Нет? Потеряете в деньгах…

Д.И.: Насколько я понимаю, пока что так не получается, к сожалению.

О.С.: С людьми нужно работать. Информация формирует наше мышление, мысль порождает действие, действие приводит к результату. Смена ментальности, как показывает практика, происходит спустя год. Год целенаправленной работы должен быть.

Д.И.: То есть, вы не теряете оптимизма?

Анатолий: Они ведь как говорили: две недели – и независимого профсоюза не будет. А семь месяцев уже.

О.С.: Здесь по любому в этой ситуации нужна какая-то помощь со стороны. На сегодняшний момент профсоюз «Беларуськалия» – одна из самых мощных структур, и если им заявить слово, много чего могло бы поменяться. Но фишка в чём – вот эти вот кредиты… Да и там тоже за 20 лет сколько осталось тех «динозавров»? Пока те динозавры, что стояли у истоков есть, власти считаются с Солигорском, но когда их там не станет, я не уверен, что Солигорск будет представлять какую-то реальную силу. Потому что там тоже все в кредитах сидят. Пускай они получают по 20 миллионов, но на них и кредиты соответствующие.

Д.И.: Потребительский кредит, это серьезный тормоз в развитии рабочего движения.

О.С.: Но несмотря ни на что у профсоюза независимого хорошие партнерские обучающие программы, у меня есть надежда, что там всё-таки много подготовленных людей.

Д.И.: Проходила информация, что люди массово увольняются с предприятий и уезжают на заработки, в частности в Россию. Это действительно массовое явление?

О.С.: Это правда. Если в наших Микашевичах какой-то слух ходит несколько месяцев, то это уже факт. Рождались эти слухи: 200 сначала, потом 300. На тот момент, когда мы давали информацию, было 430. Это говорилось на планёрке. У всех же есть родственники, друзья… информация просачивается.

Леонид: Ещё есть такой момент. У нас, например 2 сварщика хотели уволиться. Они же не уволились. Им сразу отпуск. «Хочу уволиться» – «Нет, ты иди в отпуск, мало ли, может чего поменяется». Второй тоже: «Увольняюсь» – «На, вот, тебе отпуск» – «У меня нету отпуска, я только был в отпуске» – «На, отпуск, и ещё за свой счёт возьми, только не увольняйся». Они уже работают в России все, а как бы не уволенные.

Д.И.: Все-таки боятся, что люди уходят?

О.С.: Такого количества вакансий на «Гранит» мы ещё не видели. Обычно их не вывешивают, потому что кумовская схема была. И косвенно, если есть вакансии, потому что у каждого начальника есть свой список на приём на работу, если кто-то увольняется. И если появляются вакансии в Центре занятости, это говорит, что этих списков у них больше нету. И тем более, когда там появляется 25 люковых, на люкового надо обучиться, это говорит о том, что цифра 430 реальна.

Д.И.: Опять-таки возникает вопрос: люди готовы по сути уволиться и куда-то уехать, но они не готовы, к примеру, «итальянить», при том, что в худшем случае за это могут уволить?

О.С.: Наша ментальность – проще убежать от проблемы. Они куда уезжают? На те же карьеры. У нас одно из крупнейших предприятий в Европе, а там эти карьерчики. Просто мозгами надо пошевелить – если этот карьерчик тебе платит от тысячи долларов, почему наше предприятие не может тебе тысячу заплатить? Надо здесь решать этот вопрос. А там же русаки – тоже не дураки. Сколько у вас там платят? Триста долларов? Мы вам 400 будем платить.

Так вот, когда люди увольнялись, мы говорим: ты хоть уволься как мужик, напиши заявление о выходе из этого профсоюза. Нет, говорит, может быть, я сюда еще вернусь?..

Анатолий: Подошел ко мне тоже парень: я буду увольняться. Если будешь увольняться, говорю, выйди из этого профсоюза. Не – уволят!

Д.И.: А сколько сейчас платят?

О.С.: Ну, сейчас подняли. До этого платили 350 долларов максимум. В мае подняли, и тысячу некоторые получали.

Леонид: У меня в этом месяце шесть с половиной миллионов.

Д.И.: А как вы смотрите на перспективы пришествия российского и вообще иностранного капитала на «Гранит»? Что-нибудь поменяется?

О.С.: Приватизировать можно по-разному. Если этот капитал нормально ляжет и в наш карман, так нет проблем. Но, какой бы капитал не пришёл, это сокращение рабочих, просто как факт.

Д.И.: Если суммировать ваш опыт, какие самые яркие успехи и неудачи? Какие советы на будущее другим?

О.С.: Прежде чем начинать какую-то акцию, лучше обратиться к тем, у кого есть опыт – тем же Белорусским независимым профсоюзам. Мы бы сейчас действовали совершенно по-другому.

Леонид: Ошибка первая, что мы не были постоянно в куче. Надо было где-то постоянно встречаться. Хотя вышли все вместе, но мы были разъединенные.

О.С.: Есть чисто органайзинговые вещи, например – выявление неформальных лидеров. Если бы 200 человек разбились по группам… Сложно управлять одному двумястами, а если бы разбились 20 человек, каждый из которых взял на себя по 10 – супер, это уже реально команда получается. А так реально действовали человек 10-20, между собой так. А остальные 190? Они должны были тоже участвовать, а не быть наблюдателями и ждать, что за них кто-то это сделает.

Анатолий: И к каждому приходит начальник и говорит: слышь, ты уже последний остался, сейчас мы тебя последнего уволим.

О.С.: Какое восприятие у людей было? Они написали заявление о выходе, всё – мы победители! А потом как оказалось, что надо ещё попу поднимать – люди оказались не подготовлены. Если бы сейчас всё начиналось, провели бы сначала крупную информационную работу. Если ты знаешь, что такое профсоюз, чего от тебя требуется, чего дальше ждать – это совсем другое.

Д.И.: И какие планы на будущее в этой непростой ситуации?

О.С.: Мы не для того это всё создавали, чтобы поднять белые флаги. Мы считаем, что это правильно: партнерство администрация – работники, потому что это предприятие сделал народ. И прибыли должны делиться правильно, а не так, что тебе перепадали лишь крохи со стола.

По этой теме читайте также:

Примечания